ГА «Беларуская асацыяцыя журналістаў»

В большинстве государственных и негосударственных изданий на протяжении полугода существования в Киеве Майдана преобладали нейтральные публикации о происходящем в Украине. Государственные СМИ обычно избегали упоминаний о проходивших в украинской столице акциях протеста, но не игнорировали тему полностью. В независимых газетах публикаций на этот счет было значительно больше, они, как правило, излагали хронику событий и в очень редких случаях делали какие-то обобщения.

Война за Крым разбудила пророссийские силы в государственной пропагандистской машине, эти силы стали более заметны на телеэкране, но официальные лица, а вслед за ними и государственное агентство БЕЛТА постарались сохранить нейтралитет.

Пристрастия, которые не удалось спрятать

Проводившиеся ранее исследования показывают, что белорусская пресса демонстрирует явные диспропорции в освещении зарубежной жизни: в наших медиа доминирует освещение ситуации в России. Что касается материалов о других соседних странах, то они встречаются реже и обычно являются перепечатками из российских СМИ.

Белорусские СМИ практически не имеют собственных корреспондентов за пределами страны, у них нет средств для покупки ленты новостей иностранных информационных агентств и для направления в заграничную командировку своих сотрудников. Поэтому эксклюзивные материалы о зарубежной жизни попадают в белорусские СМИ, как правило, когда они написаны с оказией: журналист путешествовал за свой счет как турист или был участником образовательной поездки, финансируемой принимающей стороной.

Киевский Майдан вынудил и подтолкнул ряд белорусских редакций к поиску способов получить эксклюзив. БелаПАН нашел в нужном месте активного блогера-фотографа, TUT.BY направил на место событий своего фотокорреспондента и обратился к пользовательскому контенту из социальных сетей. Ряд белорусских профессиональных журналистов съездили в Киев в командировку либо за счет редакции (это позволили себе иновещающие проекты, такие как «Еврорадио», радио «Свобода», «Белсат», правительственная газета «Рэспубліка»), либо за свой счет (Дмитрий Галко, «Новы час»). Кроме того, на Майдане было довольно много волонтеров из Беларуси, некоторые из них ведут блоги или колонки в интернет-СМИ (Дарья Катковская, Андрей Стрижак). В итоге информационный поток был широким, но не глубоким, так как авторы не имели возможности погрузиться в контекст и писали о происходящем практически в режиме онлайн. Проверка фактов, получение подтверждения из нескольких не связанных между собой источников очень часто подменялись ссылками на украинские или российские СМИ.

Уже при освещении первых шагов новой украинской власти, возникшей после бегства Виктора Януковича в Россию, в белорусских СМИ стало заметно отсутствие системного подхода, понимания украинской «политической кухни». Когда же российские и украинские СМИ, включая телеканалы и информационные агентства, вступили в полномасштабную информационную войну, то белорусские медиа иногда становились ее жертвами — перепечатывали недостоверную информацию. Ситуация осложнилась также тем, что в Крыму, например, или в Донецке собственно белорусских журналистов почти не было.

Следует отметить, что информационные агентства стремились воздержаться от навешивания ярлыков и распространения «уток». При этом государственное агентство БЕЛТА «не заметило» попытки белорусского гражданского общества выразить солидарность с Украиной, в то же время для частного агентства БелаПАН сообщения об этом стали своего рода фирменным знаком и источником для создания эксклюзивного контента по украинской теме, способом «привязать» ее к Беларуси.

С 28 февраля по 19 марта БЕЛТА сделало 125 публикаций по событиям в Украине, а БелаПАН — 186. Анализ публикаций обоих агентств подтверждает впечатление о преобладании нейтральных материалов. Интерес может представлять сравнение количества односторонних публикаций, которые условно названы пророссийскими (Ru) и проукраинскими (Ua), а также их распределение по дням в исследуемый период.

При сравнении двух диаграмм видно, что у БЕЛТА почти нет проукраинских публикаций, но заметны пророссийские (см. рисунок 1), в то же время у БелаПАН почти нет пророссийских материалов, а проукраинские встречаются лишь в редкие дни (см. рисунок 2). В процентном отношении сравнение выглядит еще более рельефно. В исследуемый период у БЕЛТА 30,4% публикаций были сделаны с российских позиций и 4% — с украинских. За это же время в БелаПАН было 6,9% пророссийских публикаций и 13,4% — проукраинских. В последнем случае очень часто оценки событиям давали белорусские политики и общественные деятели, которые критиковали действия России и солидаризировались с украинским народом.

Такие результаты могут объясняться как разными источниками заимствования контента, так и разными требованиями к публикуемым материалам. В БелаПАН при описании конфликтной крымской ситуации как минимум констатируется наличие разных сторон и коротко излагаются события. БЕЛТА не указывало, что в Крыму смена правительства и назначение референдума о присоединении к России происходили после захвата полуострова вооруженными людьми, идентифицируемыми украинским руководством в качестве военных, впрочем, в ряде публикаций баланс достигался за счет упоминания о том, что крымский референдум в Киеве считают незаконным.

Если же провести частотный анализ всех публикаций БЕЛТА и БелаПАН за исследуемый период, то оказывается, что ТОП-10 используемых слов у обоих агентств почти совпадает.

Следует отметить, что у обоих агентств получилось очень похожее соотношение между частотностью упоминания слов «Украина», «Крым» и «Россия», а также «Беларусь».

Террорист или ополченец?

В исследуемый период белорусское руководство избегало внятных оценок происходящего в Украине и с Крымом, однако с 16 марта БЕЛТА начало излагать события в большей степени с российских позиций. Да и в аналитических и дискуссионных телепередачах большинство участников стояло на российских позициях при оценке аннексии Крыма. До этого момента белорусское государственное телевидение (а другого в стране нет) в основном соблюдало нейтралитет.

«Градус» освещения событий в Украине в разных СМИ можно измерить с помощью слов, которые используются для обозначения незаконных вооруженных формирований.

Исследование проводилось с использованием инструмента Google Advanced Search, который дает возможность оценивать тенденции, но не позволяет всерьез опираться на конкретные цифры. Был составлен словарь ключевых слов на английском, белорусском, немецком, русском и украинском языках (см. таблицу).

Исследованием были охвачены все сайты в Беларуси, Германии, России, США и Украине в течение года, а также сайты конкретных СМИ (ap.org, belapan.by, belmarket.by, belta.by, cnn.com, dw.de, euroradio.fm, faz.net, foxnews.com, naviny.by, nn.by, novychas.info, nv-online.info, onliner.by, pravda.com.ua, reuters.com, rt.com, sb.by, spiegel.de, stern.de, tut.by, tvr.by, ukrinform.ua, unian.ua, zviazda.by). Было интересно узнать, одинаково ли одно и то же издание называет незаконные вооруженные формирования в Украине и в других странах, а также использует ли оно эвфемизмы вместо слов в прямом значении.

В таблице черным показано наиболее употребительное слово или выражение, светло-серым — второе по частотности.

Как оказалось, выражение «военизированные формирования» СМИ использовали в основном при цитировании дипломатов, а по своей инициативе журналисты и редакторы подбирали другие слова. Только в российских СМИ для обозначения вооруженных людей, противостоящих силам правопорядка, использовали разные выражения: в Донецке и Луганске были «бойцы ополчения» (39–40%), а если речь заходила о «боевиках», то это были «боевики Майдана» или «Правого сектора».

В англоязычных СМИ всех вооруженных лиц, противостоящих силам правопорядка, вне зависимости от мест действия называли, как правило, «gunmen» (боевик, 40%), а если противостояние переходило определенную черту, то использовался термин «terrorists» (террористы, 39%).

Картину смазывает присутствие в англоязычном информационном пространстве российского телеканала «Russia Today», где для описания тех же лиц, совершающих те же действия, использовали термин «fighters» (боец), а террористами называли исключительно представителей организации «Правый сектор».

В немецкоязычных СМИ акцент при описании незаконных вооруженных формирований Донецка и Луганска был сделан на их политической направленности — «Prorussische Separatisten» (пророссийские сепаратисты, 26,6%), а слово «Bewaffnete» (боевики, 26,5%) стало фактически синонимом. Интересно, что после этого с небольшим отрывом идут термины «Terroristen» (террористы, 24,7%) и «Kämpfer» (боец, 21%).

В украинских СМИ — как украиноязычных, так и русскоязычных — частотность использования основных терминов совпадает с англоязычными СМИ: «бойовики» (боевики, 55,6%) и «терористі» (террористы, 3%).

А вот в белорусских СМИ обнаружилось различие в употреблении терминологии в зависимости от используемого языка (белорусского или русского), а не от формы собственности издания (здесь отличие было, скорее, в количестве публикаций и их эксклюзивности. В исследуемых русскоязычных СМИ более активно использовался термин «ополченцы» (38,2%), чуть менее активно — «террористы» (24,7%).

В белорусскоязычных СМИ, как в англоязычных и украиноязычных, на первое место вышли «тэрарысты» (72,1%) и «баевікі» (20,9%).

Таким образом, для описания незаконных вооруженных формирований в Крыму и на юго-востоке Украины белорусские журналисты часть наименований позаимствовали у российских коллег, а часть — у украинских. Вместе с названиями импортирован и комплекс стереотипов.